мерзкие, оглушительный писки, кишащие повсюду твари хватали и рвали тьму своими ужасными, полусгнившими когтистыми лапами, желая ухватиться за душу Стивена. Гость никому не позволил приблизится к ней даже на расстояние вытянутой руки. Полные красноты огарки обывателей осыпалась со стен и потолка. Они были повсюду. Огонь от горящих охотников за слабыми духом людей был настолько ослепительным и горячим, что запросто мог выжечь сетчатку вместе с глазом, глаз вместе с головой.
На Гостя бросались десятки демонов за раз. Его обманчиво слабые руки рвали тварей на части. Артчер видел, как в некоторых местах ни с того, ни с сего осыпалась штукатурка — туда угодил отброшенный Гостем демон.
Ярче всех сгорал смотритель у входа — выхода, тот самый, из прогнившей пасти которого с потолка срывались капли его мерзкой слюны, именно в тот момент, когда под ним на несколько секунд останавливался ворвавшийся в здание Артчер.
Стоило ему только прикоснуться когтём к Гостю, как весь он мигом воспламенился и сгорел одной вспышкой, ни оставил после себя даже пепла.
Естественно, что Артчер не видел всего этого ужаса, а вот чаки в глазах Старика вёл себя очень странно. Только благодаря его поведению старик понимал, что сейчас здесь происходит что — то страшное. Нужно спешить.
И он спешил.
Старик сходу вышиб дверь ногой. Она поддалась и быстро распахнулась. Не церемонясь, старик выскочил на дорогу и едва не угодил под колёса первого же автомобиля. Благо водитель издали разглядел движущегося в окоёме снега к дороге старика с «чем — то» на спине и предположил, что тот может не остановиться перед автомобилем. Так оно и вышло.
Никаких церемоний, формальностей и лишних слов. Человек при смерти. Нужно срочно доставить его в больницу.
Пробуксовал в снегу несколько раз, автомобиль уверенно тронулся с места.
Снег продолжал заметать всё вокруг. Вскоре он прикроет собой эту историю, которой оказалось вполне достаточно на один вечер для этого, чтобы мир начал понемногу становиться лучше и чище прежнего.
Снежные хлопья продолжали кружиться над городом ещё несколько дней и ночей. Люди в это время чувствовали в своих домах больше уюта. Дети не ходили в школы, многие взрослые не ходили на работу. На один из этих дней пришлось рождество. Да, даже в такое светлый, пусть и непогожий день могут происходить такие невероятные, пугающие и морозящие дух события.
Стивен продолжал свой путь, он прокладывал свою тропу — упрямо и уверенно, будто бы ледокол во льдах Арктики. Естественно, что сам он об этом даже не подозревал.
Гость имел причины откланяться, не имея при том на это желания.
2
Тепло. Тихо. Слышно только отдающиеся в кардиомониторе удары сердца, повторяющиеся тонкими, равномерными писками. В помещении тёплый полумрак.
В руку воткнута капельница, ещё какие — то провода подсоединены к телу.
Пошевелился. Медленно, аккуратно.
Острой боли нет. Мышцы будто — бы атрофировались. Руки кажутся невероятно тяжёлыми. Едва приподнявшись над кроватью, они начали качаться по сторонам. Рухнули на место. От столь элементарной нагрузки звуки кардиомонитора вдруг участились и вернулись к прежней скорости они лишь через без малого десять минут.
Борясь со сном, парень пытался вспомнить события, перед которыми он оказался здесь.
Пустота, тёмная пропасть.
Кто я?
Кто я…
Кардиомонитор снова зашумел быстрее, но не настолько, как это было при попытке поднять руки.
Где я?
Вопросов много — решений нет. Мозг отказывается давать хоть какие — то ответы.
Очередная попытка встать принесла прежний результат.
Дыхание участилось. Парень жадно глотает воздух ртом. В конце — концов его голова закружилась.
Возможно он просто уснул от слабости, а, быть может, он потерял сознание от того, что ему стало плохо.
Гость… ГОСТЬ!! Гость…
Гость, слышишь меня???
Гость его не слышал. Стивен — то и сам себя не слышал. Этот немногословный бред продолжался несколько ночей. Здешние врачи привыкли к подобному положению дел. Им приходилось слышать и не такое, но с этим парнем было явно что — то не так. Докторам приходилось слышать всякие истории, описывающие галлюцинации, несвязанный, насыщенные бред, истерический смех, вопли, а этот парень, будучи без сознания, сильно потел и практически не шевелясь, будто бы через сильную, ноющую боль не просто озвучивал слово Гость, а точно бы звал его. Ввиду своего профессионализма ни один из докторов на данном этапе не предавал речам Стивена высокого значения.
Нужно ждать. Посмотрим, что будет дальше.
Слышатся шорохи. Стивен собрался с силами и поднял стальные веки. Тот же тёплый полумрак, тот же отдающийся в кардиомониторе ритм сердца и чьё — то тихое шорканье по полу.
Стивен смог повернуть голову в правый бок. Он увидел сидящего на подоконнике человека. За окном была ночь. Сквозь неплотно зашторенное окно в палату проникал лунный свет. Сама луна сейчас висела над левым плечом сидящего на подоконнике человека. Тот держался руками за край подоконника и неспешно раскачивал босыми ногами, которые едва касались пола. Он глядел на Стивена с очень сосредоточенным выражением лица. Вдруг он улыбнулся.
Белые зубы, белая ночная сорочка, светлые, голубые глаза человека хватали лунный свет и всё светлое в его теле отдавало тонкой синевой.
Стивен ничуть не испугался.
Были вещи и страшнее.
Парень осторожно приподнялся, опершись руками о кушетку и отодвинул спину к её краю.
Сейчас бы выкурить сигарету, а лучше две сразу.
Кто этот человек? Да плевать.
Сидящий на подоконнике незнакомец заговорил, от чего Стивен, наконец — то, лениво приподнял голову — разумеется, только лишь от изнеможения организма — и взглянул на него.
— Как хорошо, что я первым встретит именно тебя! Меня зовут Кристофер!
Кристофер потянул руку перед собой, разумеется, для рукопожатия, но при этом даже не наклонился к Стивену, что уж там говорить о том, чтобы он встал и подошёл к нему.
— Ах, ну да! — сообразил он, едва разглядел соответствующую ситуации гримасу на лице Стивена.
Кристофер, улыбаясь широченной, полной белоснежных, ровных зубов улыбкой, подошёл к кушетке. Стивен оглядел его с ног до головы и после протянул свою руку навстречу его руке. Кристофер очень крепко сжал долгожданную, желанную ладонь и как следует затряс своей рукой вместе с рукой Стивена.
— Какая честь, ей Богу! — задался он восторгом, продолжая улыбаться.
Его улыбка понемногу переросла в сдержанный, похожий на истерический смешок. Тот был недолгим. Таинственный собеседник Стивена резко умолк с выражением растерянности на лице. Видимо, ему стало неловко от того, что он не смог подавить свой неуместный смех.
Как оказалось — слышать чей —
